Мы беседуем с лидером группы \"Последние танки в Париже\", или как они себя называют, \"ПТВП\", и первый вопрос напрашивается сам: Почему ПТВП?

Знаешь фильм Бертолуччи "Последнее танго в Париже"? Этот фильм раскрывает историю постмодернизма. После революции начинался постмодернизм. А сейчас он закрыт, в 90-х годах. Нет его. Танки - это как бы расстрел постмодернистской реальности.


Так сложно?

Или другая версия: "ПТВП" может переводиться по-разному - например, ПроТиВоПоказан. Это не принципиально.


Твое отношение к фестивалю.

Мания величия у всех, у всех музыкантов.


У тебя берут автографы, фотографируются с тобой. Ты ощущаешь себя \"звездой\"?

Я? Звездой? Да! Звездой себя ощущаю. Я не ощущаю себя музыкантом. Я понимаю, что как музыкант я достаточно слаб. С вокалом вообще - труба. Но я знаю точно, что у меня есть некоторые визуальные данные, у меня есть та самая энергия, которая нужна этим ребятам.


То есть, ты считаешь, что главное - энергия?

- Нет, я так не считаю. Для меня как для русского поэта главное - текст. Видишь, я в куплетах сейчас на гитаре практически не играл. Меня не устраивает ситуация, в которой литература занимает подпольную позицию. Она стала сейчас как своего рода хобби, как собирание марок. Меня не устраивает эта ситуация. Я хочу ее изменить. Я пытаюсь это сделать.


И для тебя создание группы - средство донести поэзию?

Мне не нравится слово "поэзия". Литература. Текст. И потом, почему "для меня"? Почему ты все время говоришь "Я"? Если бы не Егор и Вельмита, я бы не смог настолько выражать свои идеи. Ритм-секция - это на самом деле очень важно. Такая пошлая фраза: "Барабанщик - сердце группы", но для меня это реально. А Егор - он же как бы деловой парень, да? И он добавляет нам ответственности, это очень важно. Вот Коля Бенихаев, - так с ним все здорово было. Лично для меня - он лучший гитарист в Выборге.


Ты придаешь большое значение текстам. Какую литературу ты читаешь, что считаешь важным для себя?

Набоков, естественно. Это была счастливая случайность. Я случайно попал на эти набоковские штуки. Я могу просто назвать имена: Набоков, Верлен. Частично - Достоевский, как это не смешно. Но меня не устраивает в нем эта русская идея поиска сути, найти которую практически не реально. Выхода-то - нет. В этом я согласен с французскими экзистенциалистами.


А что касается моих приоритетов - Набоков, опять же, Марсель Пруст, Джойс, Маяковский, Аполлинер.

В кино - от Гринуэя я сейчас просто без ума. Но это - Набоков в кинематографе.


А сейчас, реально, у тебя есть время читать?

Да, я все-таки читаю. Если начинаешь себя чем-то занимать вне дома, бежишь, как известно, за чем-нибудь. И я читаю все книги подряд… Сейчас - "Пищу богов" Маккены. Я так же отношусь к социуму, как этот человек. Я когда прочитал, - был удивлен, думал, что это чисто мое понимание.


Что ты думаешь о рок-н-роле в России?

Мне не нравится это слово. Что такое "рок" по понятиям массового слушателя? Это волосатые пиплы, вылезающие на сцену и играющие тяжелый блюз. Это сейчас действительно смешно выглядит. Это не отвечает реальности. Сейчас время ускоряется, и растягивать эти блюзы…У нас песни - полторы минуты, максимум. Когда я выхожу на сцену и вижу 20-30 человек, понимающих, что я делаю, может быть это провинциально звучит, но для меня этого достаточно. Я последние полгода говорю "спасибо" после каждой песни.


Ты говорил, что собираешься уехать в Амстердам. Почему возникла такая идея?

Это же русская тема, тема ухода. Из иностранцев мало кто это сделал. А сделали - Гоген и Рембо. В этом есть ощущение подвига. Того самого, про который написана книга Набокова "Подвиг". Я хочу сказать, тема ухода вот эта - очень важная для меня. Я этот экзистенциальный смысл переношу на реальные вещи. Ведь надо что-то делать. В тридцать лет стоять на сцене, что-то петь - это смешно. А мне уже - двадцать пять.


Как? В тридцать лет быть музыкантом - смешно?

В современной поп культуре - да. Вообще, все это искусство, я пришел к выводу, - макароны. Да, конечно, я понимаю важность искусства, но тем не менее, оно продается, как спагетти.


Ты занимаешься революционным искусством и подозреваешь, что все это - макароны. Ты циничен в этом отношении?

Я объективен, как мне кажется. Мне не хочется строить иллюзий.


То есть твоя революция - спагетти. Тогда - зачем?

На меня очень повлиял Эдик Старков ("Химера"). Это и есть ведение "войны между телом и душой". Я реально оцениваю ситуацию, я понимаю, что все это выглядит смешно у нас, на нашем уровне, но ничего поделать с собой не могу. Я уже говорил, 20-30 человек, которые от меня что-то получили - меня это устраивает. Если бы меня это не устраивало, честное слово, я бы не играл.


Как ты будешь относиться к тому, что сделал лет через пятнадцать-двадцать?

Не знаю. Вот Рембо написал свои стихи до восемнадцати лет и уехал куда-то, по странам… Ему было тридцать пять, к нему пришли ребята из какой-то газеты. Там возрождение началось, все стали его цитировать. Ему говорят: "О, ты же монстр, ты написал такие стихи!". И знаешь, что он по этому поводу сказал? Он сказал: "Я не хочу об этом говорить. Это нелепое, омерзительное ребячество".