Лёха Никонов   Максим Киселёв   Егор Недвига  Денис Кривцов

«Я не очень понимаю слово “духовность”!» и «Барыги достали!» — любимые фразы Никона. Есть еще одна: «Нужно пользоваться моментом», это цитата из Маяковского. Он любит Маяковского. Остальных не принял.

Ни поэтов, ни музыкантов. Алексей Никонов (в народе — Никон) создал группу «ПТВП» («Последние танки в Париже») как трибуну для «толкания» собственных идей. Парень из Выборга выделывает на сцене такое, что мастодонты русского рока пускают слезу. И завидуют. Черной завистью. Им такая энергия и не снилась.

Его не раскусишь сразу. Критика так и не подобрала определения его индивидуальности. То ли панк, то ли клоун, то ли талантливый рас…й. Зато публика «врубилась» в идеи Никона в считанные дни. Стартовав на очередном фестивале «Окна открой», группа стала модной и раскупаемой, чем огорчила ее создателя, борющегося за «чистоту искусства».

Он читает на сцене стихи. Как в старые добрые времена рок-клуба на Рубинштейна, 13. Толпа слушает. Тихо. Да и сложно не замереть, когда в зал летят слова-манифесты:

В граните времени высечен
Грязный, смертельно-больной
Мой сумасшедший тысяча
Девятьсот девяносто восьмой...

Плакатная поэзия. А потому первый сборник «Нехардкор», который Никон безуспешно пытался опубликовать пять лет подряд, после его взлета вдруг увидел свет. И был растащен в считанные дни. «Восемь концертов за неделю» — акция в поддержку этого шедевра все еще идет. Но, как выяснилось, поддерживать книжку не нужно. Стихи 1995 — 2001 годов и так пошли «на ура!». Теперь не ради PR Никон играет в клубах — в свое удовольствие. А в перерывах пишет новый, второй после «Гексогена», альбом в студии Андрея Тропилло.

Мы сидим за прозрачной перегородкой и наблюдаем, как «ПТВП» репетирует. «У гитариста проблема. Он играть на гитаре совсем не умеет, — смеется Леха-Никон. — Поэтому нам помогает Ваня из “Кирпичей”». Звучит нестройное соло. Леха в ту же секунду забывает о нашем существовании, и вот он орет, машет руками и высоко прыгает, беря очередную ноту. Попадает в нее, кстати, не точно.

Стучу ему в стекло. Спрашиваю о поэтическом стаже. Выясняется, первое стихотворение написал в 1993-м. Десять лет назад. «Оно неудачное, я даже читать его не буду!» И… тут же читает.

— Почему «ПТВП»? Многие спрашивают. Нет, не из-за Марлона Брандо. Я тогда сильно боролся с постмодернизмом и был увлечен ситуационизмом... («Ну, это революция 1968 года», — небрежно поясняет Никон группе.) Танки — не орудие убийства, а японские стихи. Хотя во множественном числе так, наверное, нельзя говорить. Слово «танки» — означает одну виршу.

— Твой легкий закос под Маяковского чем обусловлен?

— Необразованностью. К тому времени, как начал писать стихи, я только его и прочитал. Пытался и других поэтов, но мне они не нравились. А Маяковский — первый, кого я понял. Второй — Артюр Рембо.

Он так и не смог осилить Канта, потому что «заболел» Луи-Фердинандом Селином. Писатель такой. Самоучка из народа. Творил в тридцатые годы прошлого века. Многие идеи мировых авторов «слизаны» у него. И рассказ «Герострат» Сартра в наглую списан со «Смерти в кредит». «Почему Селина гнобили всю жизнь? Он изобрел новую литературу», — возмущается Никон.

Такие проблемы волнуют лидера панк-группы. А не как заработать на хлеб насущный. Кстати, сделать немного денег «словом» он уже пробовал. Работал журналистом в маленькой газете в Выборге. «Представляешь, какие статьи я там писал? Был выгнан с позором. Сейчас жалею об опусе “Мы проиграли войну”, про ветеранов. Мне стыдно, да и бесполезно это было!»

— А ты действительно считаешь, что мы войну проиграли?

— А разве выиграли?

(Пауза.)

...Он уехал из Выборга в Питер недавно. Выступать и писать. Образование — не его тема. «Зачем оно мне? На поэтов не учат! Песни я и так писать умею. Хотя мне кажется, я больше идеолог, чем поэт».

А вернее — «мистический анархист», если по Бердяеву. Но в этом непрерывном потоке сознания Никон ухитряется думать «о вечном». И говорит мне готовый эпиграф к своему бытию: «Конечная цель — чтобы как можно больше народу услышало, что я делаю. Надо донести до них ИДЕЮ. Я хочу, чтобы люди поняли, что нет ничего однозначного. Меня бесит реклама любви по телевизору. Включаешь, и будь то сериал или кино, даже очень хорошее, везде воспевается любовь как НЕЧТО однозначно положительное. А в любви уродства не меньше, чем в обычной жизни. То же самое с наркотиками. Боюсь, что после нового альбома, который мы пишем, на нас повесят ярлык наркоманской группы».

В альбоме говорится о том, что наркотики — не только зло, в них есть положительные моменты. Так считает Никон. Без них Эдгар По не написал бы своих рассказов, а Берроуз — «Завтрака нагишом». Не было бы Ван Кертиса и Джо Дивижна. Не было бы многого. Хорошего. Сам Леха, к слову, употребляет мало. Он кайфует от жизни. Ну или от ста граммов. После них, дежурных, разговор наш сворачивает на тему, стоит ли жертвовать своим здоровьем ради всеобщего блага человечества.

— А я такой жертвой и являюсь! Видишь, руку шилом себе проткнул!

— Зачем?

— Затем! «Я проткнул себе руку шилом, и теперь солодом занемело. Я хотел, чтобы было красиво, хоть и выглядит скверно. Пьяная мразь злорадствовала: “Тоже мне, горе!” А кровь текла по канализации в Балтийское море».

Это из нового сборника «Техника быстрого письма», который Никон уже заканчивает. По его теории одни могут писать только в расстроенных чувствах (Есенин, Маяковский, Рембо), а другие — в гармонии с окружающим миром (Пушкин, Толстой, Чехов). Он относит себя к первым. И расстраивается намеренно. Как фортепиано, на котором бренчат в студии все подряд.

— А ты бываешь грустным?

— Грустный — это значит скучный. Не люблю скучать!

Не любит. Точно. Да у него и не получается. «Колбаса» с записью плавно перетекает в вечерние концерты, а там и ночь на носу. Возлюбленная ждет его дома. Он, возможно, почитает ей Рембо или что-то из себя. Этот альбом — более мелодичный и зрелый. И вопреки своим убеждениям, Никон подумывает о том, чтобы пойти поучиться. Петь. Профессионально.

Напоследок он дарит мне сигнальный экземпляр «Нехардкора», где на полях наспех ручкой написаны несколько мыслей. Я их вам цитирую. Естественно, с разрешения автора.

* * *

Никон.

Из неопубликованного

«Для меня искусство не несет задач. Мне нравится сам процесс. Мой наркотик и есть искусство. Нужно ловить кайф от жизни, иначе ничего не получится. Вот смотрю Пикассо, и меня от него тошнит так же, как от групп “Мультфильмы” и “ДДТ”. За этим ничего нет. А если я вижу Мане, то получаю удовольствие от картин. Я хочу, чтобы люди кайфовали от моих альбомов!»

«Что такое русский рок? Каждодневное нытье на тему, как все плохо. А в жизни и так говна достаточно. Для меня искусство приемлемо, когда оно помогает тебе жить или отображает реальность. Все остальное — пошлость».

«Я бы очень хотел писать прозу. Но, к сожалению, пока не могу. Не получается. Как у Бальзака в “Потерянных иллюзиях”. Ведь это возможно, только когда успокоюсь, а успокоюсь я вряд ли в ближайшие 10 лет».

«Я всегда разделял тело и душу. Я не понимал, как можно любить человека и его трахать. Попробовал встречаться с умной женщиной. Понравилось».

«Я мечтал, как Рембо, сам бросить писать стихи. Но не могу. Воля слабая».

«Я уверен, что моя книжка — явление современной литературы. И не важно, раскупят ее сейчас или через 100 лет. Главное, что она есть и будет во веки веков. Аминь!»

Che
МК в Питере №10 за 2004 г.